Советская Россия: от градостроительного романтизма 1920-х к прагматике 1960-х. Ландшафт как территориальный ресурс
Основными задачами послереволюционных градостроительных преобразований с вышедшими на передний план социально-идеологическими задачами стало изменение облика фабричных окраин, таких, как Нарвская и Невская заставы, Выборгская сторона. Здесь происходили планировочные изменения, строительство благоустроенных домов для рабочих. Разбивали сады и скверы. Социокультурные и бытовые объекты – дома культуры, фабрики-кухни, прачечные, бани, подобно «храмам коммунизма», доминировали в массовой застройке.
Перемены в центральной части города начались на рубеже 1920-х – 1930-х гг. С возведением Дома политкаторжан в главном пространстве Невы начал формироваться новый фронт «социалистической» застройки укрупненного масштаба — от Троицкой площади до Пироговской набережной. На противоположном берегу Невы над линией застройки нависла громада здания ОГПУ-НКВД («Большого дома»).
В предвоенный период советская архитектура и градостроительство вновь повернулась лицом к классической традиции, развивая и осваивая наследие древнего Рима и русского классицизма. Военные разрушения в осажденном городе были сравнительно незначительными, во всяком случае, несопоставимыми с теми, которые пережили Роттердам, Дрезден и Варшава.
Ансамбли 1940-х-1960-х гг. в центре города нередко опирались на традиции петербургского градостроительства – как примеры, можно привести классицистический ансамбль Троицкой площади (1956), здание ТЮЗа на бывшем Семеновском плацу (1962), новое здание Финляндского вокзала (1960). Новые здания в стиле неоклассицизма, нередко возводимые на месте разрушенных во время войны, достаточно органично вписывались в историческую среду. Типовые и «анти-архитектурные» включения в застройку центра были немногочисленны.
Ущерб городским панорамам нанесло возведение высотных построек – гостиницы «Советская» на Фонтанке (1965) и «Ленинград» на Пироговской набережной, против Летнего сада (1967-1970). Был утрачен ряд исторических доминант: так, для строительства павильона метро снесли Успенскую церковь на Сенной площади (1961), концертного зала «Октябрьский» – Греческую церковь (1962).
Окрестности города до войны и в послевоенное время оставались фактически незатронутыми массовым строительством и рассматривались в качестве рекреационных и «мест культурного отдыха». Продолжало развиваться пригородное сельское хозяйство.
Разрушения военных лет были значительными: сильно пострадали пригородные дворцово-парковые ансамбли и исторические города, особенно Петергоф. Но многие культурные ландшафты утратили свои свойства в ходе экстенсивной урбанизации, развернувшейся в 1960-х гг. и буквально «поглотившей» окрестности Ленинграда.
Решая жилищную проблему, партийно-административный аппарат и направляемые им градостроители в подавляющем большинстве случаев игнорировали значение историко-культурной преемственности: внимание уделялось лишь немногим состоявшим под охраной памятникам и паркам. Это проявилось как при решении вопросов освоения пригородных ландшафтов, так и застройки центров малых исторических городов, объявленных «городами-спутниками» Ленинграда. В результате жестоко пострадали многие достопримечательные места, виды и панорамы, исторические здания, не имевшие статуса памятников. Вот перечень только части потерь, понесенных городом в 1960-е -1980-е годы.
Почти полностью оказалась застроенной зона Петергофской дороги между Красненьким кладбищем и Сосновой Поляной с практически полной ликвидацией следов знаменитых усадеб, таких, как шереметевская Ульянка (сохранялись лишь некоторые пруды). Эти градостроительные преобразования сопровождались намывом приморской территории и возведением кварталов Юго-Запада в соответствии с идеей формирования нового «морского фасада» города.
Знаменитый некогда вид с шуваловского Парнаса был перекрыт кварталами жилого массива «Шувалово-Озерки». Отныне нам остается довольствоваться только строками из описания известного садовода А. Регеля конца XIX столетия: «…Отсюда открывается огромная перспектива:... Петербург, с горящими как жар золотыми куполами Смольного монастыря, Исаакиевского собора, Владимирской и Благовещенской церквей, и с тонкими, блестящими иглами Петропавловского собора и Адмиралтейского шпица…».
Бибигонские высоты — украшение петергофского Лугового парка — в своей южной части были застроены пятиэтажными жилыми домами, которые не только стали конкурентами величественных созданий А.И. Штакеншнейдера – Бельведера и церкви св. Александры, но и вторглись в парковые панорамы. Такие же безликие сооружения исказили образ исторического центра Павловска, Стрельны, царскосельской Софии, Красного Села. Многоэтажный жилой комплекс был возведен в центральной части острова Котлин, исказив его «распластанный» силуэт с исторической доминантой Морского собора. У подножия живописных Дудергофских высот были размещены скотоводческие комплексы (ныне пустующие).
В 1979 г. было начато строительство «дамбы» - комплекса защиты Ленинграда от наводнений. Он перерезал остров Котлин посредине, разорвав одну из оборонительных линий и уничтожив люнет Швебс, перекрыл линию горизонта, исказив ее своими агрессивными водопропускными сооружениями и странно «повисшим» над водной гладью мостом. Пострадал морской пейзаж, открывающийся от всемирно известных дворцово-парковых ансамблей. От открытого моря оказалось отрезанным большая часть фортов Кронштдта, а три из них (Константин, 3-й и 7-й Северные – 003a5, 003b3) вошли в состав «дамбы» и утратили свой островной характер.
В защиту культурных ландшафтов Санкт-Петербурга и его окрестностей, с пропагандой культурной преемственности в творчестве архитекторов и градостроителей, в 1980-е – 1990-е годы выступил академик Д.С. Лихачев («Образ города», «Небесная линия» города на Неве», «Градостроительные заветы Петра Великого» и др.). Его идеи легли в основу эколого-культурных движений эпохи перестройки.
Однако, несмотря на понесенные потери, к концу 1980-х гг. – времени оформления заявки на включение в Список всемирного наследия – исторический центр Санкт-Петербурга, его исторический характер, воплощенный в городском ландшафте дух места – genius loci – оставался практически ненарушенным. «Северная столица» в значительной степени сохраняла подлинность и целостность.
